– О! Может я хранитель ежедневника?

– В смысле "хранитель"?

– Ну сам подумай – у музейных экспонатов есть охранники и культурологи, у денег инкассаторы и экономисты, а у государств есть армии и полицаи. Я молчу про всякие службы безопасности, секьюрити, личной и служебной охраны… Безопасность, безопасность, безопасность. Повсюду кто-то что-то от чего-то охраняет. Так почему у простых людей и у их книг не должно быть своих хранителей? В чём тогда смысл всего этого, если вы не сможете передавать свои знания. А уж за такой могущественной вещью, как твой ежедневник, нужен глаз да глаз…

– Так, я не понял, ты что имеешь ввиду? Ты охраняешь меня или ежедневник?

– Бог его знает, – легко отмахнулся Макс. – Ты лучше посмотри какая красота!

Он кивнул на правый нижний угол окна, жестом предлагая разделить с ним процесс лицезрения "красоты".

– Да, действительно! А что это?

– Это сверхновая.

Макс оказался прав – коллапсирующая звезда в своём танце смерти была до глубинного ужаса прекрасна. Высасывая ближайших космических соседей чудовищной силы гравитации, она сжигала и стирала их в радужную звездную пыль, которая тут же принималась кружить разноцветными замысловатыми вихрями вокруг умирающего красного гиганта. Перед нашими глазами обречённо протекало грандиозное зрелище, являя собой главный столп мироздания: катастрофическая смерть одних, в итоге послужит основой для зарождения других.

– Ух, чувствую скоро бахнет!

– Ага… – непроизвольно поддакнул я, отвлёкшись на сверхновую. – Стоп, то есть как это "скоро"? На это же уходит миллионы лет!

– Ну ты даёшь! – возмутился он. – Нет, ну вы на него посмотрите! Сам уместил без малого лет триста в свои тридцать лет и ещё смеет говорить такие глупости. Очнись, старичок! Время – это условность, восприятие времени – это относительная условности, а попытка понять, как ты воспринимаешь время – это иллюзия относительной условности. Вот, предположим, ты упал в бесконечную дыру и начинаешь двигаться вниз, ускоряясь с каждой секундой. Что произойдёт?

– Меня разорвет или расплющит от давления.

– Ладно, соглашусь. А если так – предел прочности твоего тела будет так же бесконечен, как и эта дыра?

– Тогда я разовью максимальную скорость, на которую буду способен.

– Правильно, но важно ни что ты сделаешь, а что с тобой произойдёт. А произойдет следующее: в свободном падении твоя скорость станет настолько огромной, что тебе покажется, как ты стоишь на одном месте, а для пролетающих мимо стен ты превратишься в "ничто", как будто ты не падаешь в пропасть, а перемещаешься из точки "А" в точку "Б" за долю секунды, словно телепортируешься. И так во всей вселенной: земля падает, солнечная система падает, галактика падает, всё на свете стремительно набирает скорость в бесконечном падении. Из-за этого в одном месте секунда будет длиться год, а в другом миллион лет пролетит за минуту. Всё относительно, друг мой, всё относительно. Просто тебе дали инструмент управления этой относительностью.

– Да, ежедневник это…

– Причём тут ежедневник, господи боже мой?! Я говорю про мысль.

– Чего? Какую мысль?

– А думаешь, с помощью чего ты ШМЯКаешься? Ежедневник это просто бумага, он лишь служит проводником твоих мыслей в материальный мир. Перемещается не ежедневник, перемещаешься именно ты.

– Не понял… – кажется, я превращаюсь в абсолютного двоечника, пропустившего пару занятий по физике и из-за этого совершенно потерялся в материале.

Макс отвернулся от меня, глубоко вздохнул и обратившись ко мне обратно, продолжил тоном самого терпеливого преподавателя на свете.

– Самая высокая скорость во вселенной принадлежит свету. Примерно триста тысяч километров в секунду. Ничто не может развить такую скорость, есть некоторые объекты в космосе, которые теоретически приблизились к ней, но всего лишь приблизились и всего лишь теоретически. Свет – это константа нашего мира, и если случается искажение пространственно-временного континуума, где гравитация начинает сходить с ума, то первое что там изменяется – это скорость света. Но если брать именно Землю, где с континуумом пока всё в порядке, свет и его скорость являются неизменным фундаментом нашей природы, связывая всякое событие в пространстве и времени. Итак, если ты начнёшь двигаться быстрее скорости света, при этом умудряясь оставаться на одном месте, то согласно теории относительности Энштейна ты будешь перемещаться во времени назад. Ты просто будешь опережать событие, до которого еще "не долетает" свет, тем самым меняя причину и следствие местами.

– Да-да, я читал об этом. Но это всего лишь теория. Да и как это с мыслительным процессом связано?

Мой физик-преподаватель снова глубоко вздохнул, состроив кислую мину снисходительного терпения.

Позёр!

– А что такое "мысль"? – прищурился он в хитрой улыбки.

– В смысле? – так же прищурился я, не без удовольствия передразнив Макса.

– В физиологическом.

– А, ты имеешь ввиду, как работа мозга? Ну это сложная работа нейронных систем, где группы клеток передают друг другу электрический и химический импульс, тем самым…

– Хорошо-хорошо, – остановил он поток моих цитат из учебников. – А какая скорость у этих самых импульсов?

– Ну, примерно… – уже начал я доставать из своего сейфа памяти точные цифры, как во мне тут же сформировался мостик из выводов, который так старательно выстраивал мой собеседник. – Да ладно?! Не может этого быть, это же бред!

– Какая знакомая реакция. Вроде бы именно так реагируют все, кого ты посвящал в тайну ежедневника.

– Да, но ежедневник это факт…

– Ой, да брось ты! – махнул он рукой. – Если чудо пока необъяснимо, это не значит, что оно антинаучно, и наоборот – если наука может объяснить некий ряд феноменов, это не лишает их чудесной искры.

Вот ведь жонглёр словами! Ему бы в филологическом цирке выступать, аншлаги бы собирал. Взвешивая все "за" и "против", я непроизвольно отвернулся к окну, где коллапсирующая звезда уже давно потеряла размер «красного гиганта» превратившись в "белого карлика", готового вот-вот рвануть. Прав ведь оказался Макс, время здесь и вправду течёт быстрее, чем кажется.

– Ну хорошо, – вернулся я в диалог. – Хорошо, допустим так. Допустим моя мысль выше скорости света, а тело неотделимо от сознания, поэтому я и перемещаюсь. Получается, записи в ежедневнике служат для этого катализатором. Спусковым механизмом. Допустим, в теории, так оно и есть. Но где же тогда я беру энергию для такого перемещения? Это же должна быть колоссальная мощь.

– А это чем тебе не топливо? – показал Максим на мёртвую звезду, смачно ткнув в стекло указательным пальцем. – Ты представляешь, какой выброс энергии происходит в момент взрыва сверхновой? Одна её радиоактивная волна может спалить всю солнечную систему, окажись мы в